"Верная радость жизни"
Dec. 28th, 2005 11:00 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
akasiНа улице падает новогодний снежок. Я сижу и рисую крыс и бобров для сказки некого господина П.. Крысами и бобрами завалена вся комната, я маюсь, царапая густую акриловую краску и извожу лист за листом, пытаясь достигнуть ощущения живого, дышащего мазка, хотя довольно сложно до конца отрешиться от порой весьма неровного текста господина П.... Конца края этой работе не видно, сдать ее надо после нового года...
А под столом стоит опустошенный старинный чемодан в котором обитают елочные игрушки. Сверкает огоньками новенькой гирлянды елка, где среди ветвей, гирлянд, шариков и золотой паутины прячется несколько старинных, почти столетних кукол. Этих кукол шила когда-то моя прабабушка. Или прапрабабушка... Папа умер, и теперь мне не у кого спросить. Но кажется, все таки прабабушка. Ребетенок снимает куклу с елки: «Мама, а мы тоже, давай, сами сделаем куклу...» «Сделаем, обязательно, когда ты станешь чуть-чуть постарше. Надо же, чтобы кому-нибудь, лет через сто было кого прятать среди еловых веток»...
На Рождество так хочется вспомнить о чем-нибудь хорошем...
Несколько лет назад одному доброму другу нашей семьи довелось разбирать архив семьи художника Сергея Малютина, и среди репродукций его картин он нашел фотографию портрета моего прадеда, (по материнской линии) Евгения Владимировича Орановского, которого когда-то рисовал художник. Малютин тогда создавал галерею портретов своих известных современников, а прадед в далеких 1917-18 годах был помошником наркома по охране памятников культуры. Помнаркомство это длилось не долго. Единственными достижениями прадеда на этом посту стали указ о неразрушении Муранова (усадьбы Тютчева). И — открытие церквей Кремля в на Пасху в 1918 году. Моя старенькая бабушка до сих пор вспоминает как ее принимали в Муранове, узнав, что она дочка того самого Орановского, который по сути спас всю семью Тютчевых, ставших хранителями музея. А еще она бережно хранит пожелтевшую газету, где напечатана статья об открытие церквей и о том, что ее отец настоял на этом в разговоре с самим Лениным...
Потом, поняв, что бороться с нарождающейся системой невозможно, крайне несогласный ни с разграблением музеев ни с уничтожением церквей, прадед ушел из власти в преподаватели и в 1919 году был исключен из партии ЗА НЕУПЛАТУ ЧЛЕНСКИХ ВЗНОСОВ! Как, почему, дворянин и бывший партийный деятель уцелел в 30-е годы — до сих пор загадка для всей семьи, но видимо где-то, в иных верхах, кто-то заслонил его своим крылом...
Теперь репродукция с малютинского портрета стоит у бабушки за стеклом, вместе с семейными фотографиями. Где находится оригинал, увы, никто не знает...
А я размещу в своём журнале небольшой рассказ о художнике Сергее Малютине, который был не только прекрасным живописцем, но и художником-иллюстратором детских книг...
«Цель искусства — увеличивать счастье людей,
наполнять их досуг красотой и интересом к жизни...»
Уильям Моррис «Искусство и жизнь»
В истории иллюстрирования русских сказок XIX и произведений А. С. Пушкина важное мест занимает творчество Сергея Васильевича Малютина. Почти забытые сегодня, заслонённые более известными работами Ивана Билибина, иллюстрации Малютина восхищали многих современников художника и были началом поисков нового подхода к оформлению детских книг русскими художниками конца XIX-начала ХХ веков...
Сергей Малютин родился 1859 году в Москве, в купеческой семье. Его дед, купец Епифан Малютин, совершил подвиг в войне 1812 года: под Малоярославцем он разрушил плотину мельницы, и разлившаяся вода помешала продвижению наполеоновских войск. Именем отважного купца местные жители называли рощу. Много лет спустя, Сергей Малютин любил ездить на этюды в эти места, вспоминая своего героического предка.
Отец художника, Василий Епифанович, перебрался из Малоярославца в Москву, где стал владельцем маленькой галантерейной фабрики. Производство было небольшим, в гильдии купцов Василий Епифанович не числился, а именовался лишь «московским мещанином слободы Котельной». Здесь, в Москве, он влюбился в бедную девушку-портниху, Веру Яковлевну, ставшую его женой. Поговаривали, что была она по происхождению француженкой, католичкой, принявшей православие. По семейной легенде, отец Сергея Васильявича тайно дал родителям невесты 30 тысяч рублей на приданное. В браке родилось трое детей Миша, Груша и Серёжа… Увы, семейное счастье супругов было недолгим. Когда младшему сыну было всего полтора года, Вера Яковлевна умерла.
(Она была неизлечимо больна и страдала припадками. Однажды, припадок случился, когда муж был в отъезде. Родственники решили, что она умерла, и похоронили её, как на следующий же день выяснилось ко всеобщему ужасу, — заживо…)
Василий Епифанович был безутешен. Он запил, а через год и его не стало. Опекуном детей был назначен дядя, Михаил Епифанович, человек уважаемый, служивший в казне, тоже живший в Москве и владевший несколькими домами.
Сергей Малютин с детства любил рисовать, но та среда, в которой он жил, не располагала к систематическим занятиям искусством, а потому он довольствовался тем, что перерисовывал иллюстрации из журналов. На семейном совете было решено, что мальчик должен продолжить дело своих предков и отдали его учиться в Коммерческое училище. А в 14 лет, после окончания училища, он, по старой купеческой традиции, был отправлен на службу к знакомому купцу Трофимову в Воронеж, чтобы уже на практике постигать премудрости торговли.
В отличие от родственников Малютина, Трофимов, не только одобрительно относился к занятиям искусством своего служащего, но и поощрял их. «Однажды хозяин вынул из конторки и передал мне деньги, — вспоминал Сергей Васильевич, — приказав идти смотреть, как он выразился, настоящие картины на открывшейся в то время выставке передвижников. Уже первая увиденная при входе на выставку картина так поразила меня умением воспроизводить изображаемые предметы, что мне страстно захотелось самому сделать то же самое.»
В 1880 году Малютин поехал по торговым делам в Москву, где вновь попал на выставку передвижников. Он был на столько потрясён увиденным, что вернувшись в Воронеж, сдал все дела — и уехал в Москву, решив стать художником. Чтобы выжить в большом городе, он устроился конторщиком, а затем чертёжником в управление Брестской железной дороги. Начал заниматься живопись самостоятельно, и лишь потом, когда появились небольшие деньги, стал посещать вечерние курсы при Московском училище живописи, ваяния и зодчества.
Долгое время этот целеустремлённый, но скромный и застенчивый молодой человек не решался идти сдавать вступительные экзамены в училище, а когда наконец набрался смелости — учебный год уже начался. «Придя в канцелярию,— вспоминал Малютин, — я встретил там преподавателей Евграфа Сорокина и Павла Десятова. «На каком основании мы сможем Вас принять? —спросили меня. — Ведь приём уже прекращён!» Но я, за неимением других доводов в мою пользу, выдвинул один, казавшийся мне неопровержимым: «У вас учится Сухов, мой приятель, — сказал я, — а я лучше его рисую!»
Моё поведение, видимо, говорило больше слов, в нём сказывалось такое страстное желание учиться, что меня не отослали за глупый довод. А, напротив, продолжили разговор и захотели посмотреть принесённые с собой рисунки. После осмотра работ предложили нарисовать стоящую в фигурном классе статую Венеры Милосской, что я немедленно и начал.
Через некоторое время, проходя в натурный класс к ученикам, подошёл Евграф Сорокин и, осмотрев мою работу, взял карандаш и написал на рисунке: «Принять». Так, в 1883 году Малютин был принят вольнослушателем в фигурный класс Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Сначала он занимался платно, но потом, за успехи в учёбе, был от платы освобождён. Его учителями в фигурном классе были П. С. Сорокин и И. М. Прянишников, а в натурном классе — Е. С. Сорокин и В. Е. Маковский. К сожалению, конфликт молодого человека с Маковским на последнем курсе привёл к тому, что Малютин окончив училище с малой серебряной медалью (1888), получил диплом лишь неклассного художника (в 1890 году).
Начался период самостоятельных исканий в живописи и — вечного поиска денег. В эти годы Малютин создал картины «Крестьянская девочка» (1890) и «По этапу» (1890)... Но какой только работой не приходилось заниматься художнику: он преподавал в московском Елизаветинском институте, рисовал ярлычки для баночек с помадой, писал акварели с золотой и серебряной краской. В 1896 году совместно с Коровиным создал панно для павильона Север на Нижегородской выставке для Саввы Мамонтов. Работал художником-декоратором в мамонтовской «Частной опере», оформляя оперы «Самсон и Дилила», «Садко»...
Помимо этого, художник работал над большим историческим полотном на тему монголо-татарского нашествия. Эта работа на столько заинтересовала художника, что он начал серьёзно изучать русскую старину, ремёсла, утварь, вышивки, а увлёкшись декоративно-прикладными работой, сам начал создавать удивительные предметы быта и мебель, сначала для личного обихода своей семьи, а потом и на заказ. В этих предметах, являющихся одновременно и заработком художника и творчеством, органично сплавлялись друг с другом мотивы русского искусства и личной фантазии художника.
И творчество это получало высокую оценку не только у современников Малютина, живших в России, но и у иностранцев. Так, посетивший Россию в 1899 году австрийский поэт Раймон Мария Рильке, увидев созданные художником вещи и книги, писал: «древние промыслы и поныне живут в русском народе в виде художественной вышивки на полотенцах и одежде или в виде разных деревянных изделий, близких друг другу великолепием своих цветных и узорных мотивов. Их изучал Васнецов, кое-какие образцы были воспроизведены в мастерской, руководимой Еленой Поленовой, а лучшим знатоком сегодня является русский художник С. Малютин, который, усвоив богатый и сильный язык их линий и красок, стал им пользоваться самостоятельно. Им выполнены любопытные декоративно-прикладные работы (ковры, шкафы, изразцы), но особенного своеобразия его творческая манера достигла при оформлении детских книг, для которых она подошла как нельзя лучше». А за коллекцию мебели, демонстрировавшуюся на выставке в Париже (в 1900 году), Сергей Малютин получил Серебряную медаль.
Иллюстрированием же детских книг художник первоначально начал занимался для себя. Вечерами он рисовал картинки к русским народным сказкам и сказкам Пушкина, которые перед сном читал своим четверым детям. Однажды эти рисунки увидел С. И. Мамонтов и предложил Сергею Васильевичу иллюстрировать книги.
Первой книгой художника, вышедшей в 1898 году, стала сказка Н. Юрьина «В сонном царстве». А через два года он оформил и другую сказку этого автора «Городок». Уже в своей первой книге, художник попробовал создать не отдельные иллюстрации, а выстроить некий ансамбль из наборного текста и разных по размеру иллюстраций и заставок.
Герой сказки, мальчик Котя, попадает в сказочную страну сна, где преображается:
Видит Котя: он сам
Уж не Котенька.
Весь в каменьях, в шелку,
Шубка пестрая,
И звенит на боку
Сабля вострая.
Потом Котя попадает в сказочный дворец, спасает от злой ведьмы свою подружку Вареньку, летит с ней на луну, а от туда падает обратно на землю... и Малютин в акварельных рисунках с черным контуром создавал осязаемый, но волшебный и сказочный мир сна. По-видимому, одна акварель показалась ему недостаточно сказочной, и он ввёл в рисунки серебряную и золотую краски, которые как нельзя лучше могут передать великолепие мира, в котором:
Здесь разбросан в углу
Жемчуг грудами,
Там ведро на полу
С изумрудами.
Что ни камень, то клад —
Все отменные
Тут же ткани лежат
Драгоценные.
Цветовая гамма иллюстраций созвучна тексту — где-то изумрудно-золотистая, где-то коричневато-серебряная, а сами рисунки, декоративные, узорчатые напоминали восточные ткани.
Кроме этой сказки, Малютин работал и над иллюстрациями сказок А. С. Пушкина, которые его издатель решил выпустить к столетию поэта. Первоначально, задумывалась серия из нескольких книг, но свет (в 1898-1989) годах увидели только «Сказка о царе Салтане» и «Руслан и Людмила».
К «Сказке о царе Салтане» Малютин сделал акварельные рисунки, с плавным, тягучим контуром, тяготеющим к округлостям и как бы сглаживанию формы предметов. Он так же активно использовал золотую краску, создавая яркие и самобытные по колориту иллюстрации, в которых тепло золота было противопоставлено холодным голубым и зеленоватым краскам. Эта цветовая гамма стала своеобразной визитной карточкой художника, которую ценили многие его современники. Так Сергей Дягилев писал об иллюстрациях Малютина: «Красота и новизна колорита была совсем обольстительна; акварели казались кусками каких-то дорогих и редких материй». Правда, на некоторых иллюстрациях в этот удивительный ковёр из цветовых пятен нужно долго вглядываться, как в причудливую головоломку, чтобы понять, что же изображено на рисунке.
При этом, не все рисунки были сделаны в едином стиле: где-то они больше тяготели к модерну, с его декоративно-плоскостным решением книжного пространства, где-то, вдруг, пространство в них становилось иллюзорно трёхмерным. Но рассматривая эту книгу важно помнить, что в те годы ещё не существовала никакой системы иллюстрирования детских книг. Еще не сложилось принципы подхода к оформлению изданий для ребенка, впереди были опыты мирискусников и конструктивистов. Не существовало ни теоретических размышления о построении ансамбля детской книги, ни исследований психологии детского восприятия. Малютин, как до него Елена Поленова, путём проб и ошибок учится выстраивать пространство отдельной иллюстрации и решать весь ансамбль книги.
Для этого издания художник выбрал удачный, небольшой, вытянутый по горизонтали формат, дававший в развороте ощущение движения, некой протяженности пространства, в котором путешествуют корабельщики, строит свой сказочный город царь Гвидон, плавает царевна Лебедь... Он пробовал компоновать на разворотах иллюстрации и рукописный текст, создавая книгу частично наборную, частично рукописную. Правда, иногда желание создать какую-то определённую композицию в иллюстрации пересиливало в нём желание создать единый книжный ансамбль, и он мог вытянутую по вертикали композицию развернуть и боком поместить, втиснуть в горизонтальный формат книги.
Из-за невысокого уровня полиграфии того времени, рисунки в книге многое теряли по сравнению с оригиналами, но это было одно из первых высокохудожественных изданий для детей сказки Пушкина. Восторженный Александр Бенуа, отмечая необычную цветовую гамму рисунков Малютина с «очаровательными восточными аккордами», он писал: «В Малютине какое-то странное, дикое, причудливое но и очаровательное скопище самого разношерстного, пёстрого, невозможного. Малютин большой непосредственный поэт, почти гениальный фантаст [...] Истинно сказочные картинки создаются из своего рода иероглифов, объединяющих целую гамму понятий; но только те иероглифы хороши, которые обладают чудесной силой вызывать эти понятия. Этой азбуке научиться никакими методами нельзя. Её или знаешь, или не знаешь от природы... Нужно быть большим поэтом и большим ребёнком, чтобы познать её и овладеть ею. Во всей истории искусства потому и не найдёшь более двух десятков художников, обладавших действительно этой дивной способностью. Малютин, бесспорно один из этих немногих...
Малютинские сказки обладают этим важнейшим свойством художественных произведений: они заставляют верить вымыслу».
При этом, чтобы художник не создавал, книгу или предмет мебели, казалось, все его творения выходят из единого сказочного пространства, где «одни и те же сюжеты, детали быта и обстановки переходили со страниц книг в оформление спектакля, роспись теремков, балалаек или украшали созданную по его рисункам мебель». Например, так путешествовал с предмета на предмет сказочный конёк: то появляясь в декорациях к опере Римского-Корсакова «Руслан и Людмила», то возникая в концовке сказки Пушкина.
Издание сказки «Руслан и Людмила» оказалось для художника менее удачной работой. Огромного формата, роскошное подарочное издание было украшено одинаковыми по размеру иллюстрациями, занимающими примерно треть полосы. От черного контура художник в этой книге отказался. Цветовая гамма стала мрачнее: сумеречные темно-синие, серые, зеленоватые оттенки, как и раньше обильно приправленные серебром и золотом. Эти цвета наглухо запечатывали небо почти во всех иллюстрациях, и делая его почти твердью, непроницаемой и глухой; смешивались в плотную густую массу, в которую, зачастую было трудно даже проникнуть фигурам героев, и они казались наложенными сверху, оказавшимися вне этого бурлящего цветового пространства. Исследователь творчества художника В. Пронин замечает, что по существу, Малютин «игнорирует всё, что есть в поэме смешного», следуя словам самого Пушкина, и показывая в иллюстрациях борьбу добра и зла. Сами же фигуры героев, где-то нарисованные более реалистично, в части иллюстраций вдруг приобретали театральность жестов и условную витиеватость модерна, порой с трудом помещаясь в выбранный художником формат иллюстраций. Текст поэмы был заключен в тонкие, графические орнаментальные рамки, мало связанные с иллюстрациями.
Художник делал иллюстрации и к другим произведениям Пушкина: «Сказке о золотом петушке», «Сказке о мёртвой царевне и семи богатырях», «Сказке о рыбаке и рыбке», но к сожалению эти работы так и не были выпущены.
(Оригиналы иллюстраций к этой книге были куплены княгиней Тенишевой, (которую художник нарисовал в виде своенравной царицы) и увезены из России. Сейчас их местонахождение не известно.)
В этом же, 1899 году, он проиллюстрировал сборник русских народных сказок и песенок «Ай-ду-ду». В этой маленькой по формату книге проявилась вся любовь Малютина к народному искусству. Он вновь возвратился к контуру в рисунках, отказавшись от активного использования золота и серебра. Опираясь на традиции русского лубка, с его упрощенными, плоскостными изображениями, раскрашенными в яркие цвета, и заимствуя некоторые особенности детского рисования, художник не просто создавал серии иллюстраций и заставок, но выстраивал общее пространство книги, максимально раскрывая каждую сказку, каждую песенку. Например, в одной иллюстрации он мог соединить как бы несколько пространств, нарисовать внутри большой иллюстрации — много маленьких, чтобы передать веселую игру песенки:
Уж ты, жур-журавель
Разудалый молодец!
По мельницам ездил,
Диковинки видал:
Козёл кашу мелет,
Коза подсыпает,
А ребятки-козлятки
В амбарах гуляют... [...]
.... А барашки, круты рожки,
В скрипочки играют:
Две вороны, стары жены,
По горнице ходят,
Две другие, молодые,
Под скрипочку пляшут...
В некоторых сказках, он напротив, создавал последовательное повествование, складывающееся из множества небольших, вкраплённых в текст, иллюстраций. Пожалуй, впервые в истории оформления русской детской книги в иллюстрациях Малютина к этим народным сказкам и песенкам возникает особый, доверительный язык разговора с ребенком, а «истинно сказочные картинки» выстраиваются в удивительно близкий по духу детскому рисованию и мировосприятию зрительный ряд.
Через несколько лет, уже при советской власти, художнику повторил иллюстрации к этой книге, несколько изменив её формат, и для удешевления издания отказавшись от цвета.
Увы, не смотря на восторженные отзывы современников на книги, больше предложений от издателей не поступало. Малютин продолжал писать картины, а в 1898 году, по заказу исторического музея, стал создавать большую картину «Куликово поле». Но и здесь его ждала неудача: музей отказался от заказа, и художник, которому уже успели выплатить аванс, был вынужден несколько лет отдавать долги. В 1899 году он вместе с семьёй поехал в имение княгини Марии Клавдиевны Тенишевой,— Талашкино под Смоленском. Художнику нужны были деньги, а княгине — слава покровительницы искусства.
(Тенишева Мария Клавдиевна (урождённая Пятковская) (1867—1929) — княгиня, общественный деятель, коллекционер, меценат, художник-эмальер. Основала художественную студию живописи и рисунка в Петербурге (1894), которую возглавлял И. Репин. Организовала рисовальную школу (1896) и Музей русской старины в Смоленске (1898), а так же художественно-промышленные мастерские в своём имении Талашкино (1893), ставшем одним из центров художественной жизни 1890—1910-х гг.)
Она мечтала создать в Талашкине второе Абрамцево, и ей был необходим художник, работающий в русском стиле и при этом, могущий организовать столярные и архитектурные работы.
Малютин делал многочисленные эскизы мебели, утвари и столь успешно организовал работу мастерской по производству мебели, что предметы, созданная по его эскизам, продавалась не только московском магазине «Родник», располагавшимся в Столешниковом переулке, но и в филиалах магазина в Лондоне и Париже. Мебель, проектируемая Малютиным в традициях древнерусского прикладного искусства, была более органичной чем произведения Е. Поленовой, во многом благодаря тому, что художник, сам владел солярными инструментами, чувствовал материал, и точно знал, как воплотить любые свои идеи. Кроме того, художнику удалось создать свой стиль, где глубокая резьба по дереву сочеталась с росписью серебряной и золотой красками.
В это же время, Малютин занялся и архитектурными работами. По его проектам и эскизам был построен «Теремок» (1900-1901) и церковь Святого Духа во Фленове (1900-1903) (росписи в которой впоследствии сделал Николай Рерих) .
(Вопреки обыкновению, отступлю от правила беспристрастности повествования. Дело в том, что с авторством на эту церковь связана весьма неприятная ситуация. Бежавшая от революции во Францию княгиня, не моргнув глазом «присвоила» все проекты художника — себе, опубликовав чертежи и ринки художника за границей под своим именем. В книге об этом храме, изданной в 1938 году в Париже, говорится: «В поисках формы кн. М. К. Тенишева со всем присущим ей усердием и пылом надолго погрузилась в изучение северо-русской церковной архитектуры. После этой вдумчивой работы ею лично была сконструирована и вылеплена модель храма, и под её личным наблюдение был начерчен план» При этом, княгиня совершенно забыла о том, что у художника имеется документальное подтверждение именно его авторства всех эскизов, выданное ею самою: «г-н Малютин был приглашен мною в начале 1900 г. для составления рисунков церкви в с. Фленове Смоленской губернии, в стиле его, (выд. мною) Малютина, для наблюдения за тем, чтобы работы по постройке означенной церкви соответствовали его художественным вкусам и замыслу, и для организации художественной мастерской по столярным и резным работам, в каковых предстояла надобность для строящейся церкви» Сейчас, за давностью лет, сложно сказать кто был прав, кто виноват в этой некрасивой истории. Но, наверное, здесь правильно будет указывать имя Тенишевой как автора идеи храма, (пишет же иногда в фильмах «автор идеи», ничуть не умаляя достоинств и заслуг режиссера или автора сценария), а собственно автором воплощения этой идеи с жизнь — Сергея Малютина.
Эти произведения архитектурные были органично вписаны в окружающую природу. Всё в них было продумано: от внешнего облика до внутреннего убранства и мельчайших деталей интерьера. «Радовать людей предметами, которыми они волей-неволей должны пользоваться, — писал английский художник Уильям Моррис — одно из главных назначений декоративного искусства; радовать людей предметами, которые они должны создавать, — другое его назначение". Как и Моррис, считая, что окружающий человека мир и быт должны быть органичны, Малютин в мастерских создавал предметы для интерьеров этих построек.
Но его отношения с княгиней складывались не просто. Порой, платя художнику копейки, княгиня получала за его творчество сотни рублей.
(Так, купив у нуждающегося художника автопортрет за 500 рублей, Тенишева через несколько месяцев продала его Третьяковской галерее за 10.000 рублей!)
Наконец художник не выдержал и уехал обратно в Москву, где стал преподавать в Училище Живописи Ваяния и зодчества (1903-1917) (после революции — в Свободных Художественных Мастерских (1918-1923)). Он продолжал работать как архитектор, создав, совместно с Н. К. Жуковым в стиле модерн в Москве дом Перцова (1905-07), а также создавая эскизы оформления интерьеров и фасадов с майоликовыми панно, изразцовыми балкончиками и причудливыми обрамленьями окон.
Сейчас это может показаться странным, но долгое время творчество этого самобытного художника не принимали в свою среду ни передвижники, ни мирискусники. Первых раздражали его увлечение декоративно-прикладным искусством. Вторые искренне не понимали жанровую, реалистическую живопись художника. Лишь в 1914 году, после получения звания академика, он стал членом Товарищества Передвижных выставок.
И до революции и после неё, Малютин писал пастелью и маслом портреты современников. Репин называл его Живописцем, говоря, что «его широкая манера в живописи единственная» и мечтая, что и ему «посчастливится быть написанным его сочными кистями, его своеобразными, глубокими, хотя и очень скромными тонами». В 1934 году в Москве состоялась персональная выставка художника, приуроченная к 50-летию его творческой деятельности и 70-летию. А в 1937 году, в ночь с 5 на 6- декабря его не стало.
«Искусство и только искусство — верная радость жизни» — так написал художник в альбоме, куда в течении жизни вкладывал фотографии своих работ. Эта радость была с художником всю его жизнь. И пускай ему не удалось создать на столько цельный и величественный стиль оформления, как Ивану Билибину, но он смог почувствовать и найти тон простого и доверительного разговора с ребенком, редкий и ценный во все времена, а его книги, пусть и подзабытые сегодня, стали важной вехой в истории русской иллюстрации.
А под столом стоит опустошенный старинный чемодан в котором обитают елочные игрушки. Сверкает огоньками новенькой гирлянды елка, где среди ветвей, гирлянд, шариков и золотой паутины прячется несколько старинных, почти столетних кукол. Этих кукол шила когда-то моя прабабушка. Или прапрабабушка... Папа умер, и теперь мне не у кого спросить. Но кажется, все таки прабабушка. Ребетенок снимает куклу с елки: «Мама, а мы тоже, давай, сами сделаем куклу...» «Сделаем, обязательно, когда ты станешь чуть-чуть постарше. Надо же, чтобы кому-нибудь, лет через сто было кого прятать среди еловых веток»...
На Рождество так хочется вспомнить о чем-нибудь хорошем...
Несколько лет назад одному доброму другу нашей семьи довелось разбирать архив семьи художника Сергея Малютина, и среди репродукций его картин он нашел фотографию портрета моего прадеда, (по материнской линии) Евгения Владимировича Орановского, которого когда-то рисовал художник. Малютин тогда создавал галерею портретов своих известных современников, а прадед в далеких 1917-18 годах был помошником наркома по охране памятников культуры. Помнаркомство это длилось не долго. Единственными достижениями прадеда на этом посту стали указ о неразрушении Муранова (усадьбы Тютчева). И — открытие церквей Кремля в на Пасху в 1918 году. Моя старенькая бабушка до сих пор вспоминает как ее принимали в Муранове, узнав, что она дочка того самого Орановского, который по сути спас всю семью Тютчевых, ставших хранителями музея. А еще она бережно хранит пожелтевшую газету, где напечатана статья об открытие церквей и о том, что ее отец настоял на этом в разговоре с самим Лениным...
Потом, поняв, что бороться с нарождающейся системой невозможно, крайне несогласный ни с разграблением музеев ни с уничтожением церквей, прадед ушел из власти в преподаватели и в 1919 году был исключен из партии ЗА НЕУПЛАТУ ЧЛЕНСКИХ ВЗНОСОВ! Как, почему, дворянин и бывший партийный деятель уцелел в 30-е годы — до сих пор загадка для всей семьи, но видимо где-то, в иных верхах, кто-то заслонил его своим крылом...
Теперь репродукция с малютинского портрета стоит у бабушки за стеклом, вместе с семейными фотографиями. Где находится оригинал, увы, никто не знает...
А я размещу в своём журнале небольшой рассказ о художнике Сергее Малютине, который был не только прекрасным живописцем, но и художником-иллюстратором детских книг...
«Цель искусства — увеличивать счастье людей,
наполнять их досуг красотой и интересом к жизни...»
Уильям Моррис «Искусство и жизнь»
В истории иллюстрирования русских сказок XIX и произведений А. С. Пушкина важное мест занимает творчество Сергея Васильевича Малютина. Почти забытые сегодня, заслонённые более известными работами Ивана Билибина, иллюстрации Малютина восхищали многих современников художника и были началом поисков нового подхода к оформлению детских книг русскими художниками конца XIX-начала ХХ веков...
Сергей Малютин родился 1859 году в Москве, в купеческой семье. Его дед, купец Епифан Малютин, совершил подвиг в войне 1812 года: под Малоярославцем он разрушил плотину мельницы, и разлившаяся вода помешала продвижению наполеоновских войск. Именем отважного купца местные жители называли рощу. Много лет спустя, Сергей Малютин любил ездить на этюды в эти места, вспоминая своего героического предка.
Отец художника, Василий Епифанович, перебрался из Малоярославца в Москву, где стал владельцем маленькой галантерейной фабрики. Производство было небольшим, в гильдии купцов Василий Епифанович не числился, а именовался лишь «московским мещанином слободы Котельной». Здесь, в Москве, он влюбился в бедную девушку-портниху, Веру Яковлевну, ставшую его женой. Поговаривали, что была она по происхождению француженкой, католичкой, принявшей православие. По семейной легенде, отец Сергея Васильявича тайно дал родителям невесты 30 тысяч рублей на приданное. В браке родилось трое детей Миша, Груша и Серёжа… Увы, семейное счастье супругов было недолгим. Когда младшему сыну было всего полтора года, Вера Яковлевна умерла.
(Она была неизлечимо больна и страдала припадками. Однажды, припадок случился, когда муж был в отъезде. Родственники решили, что она умерла, и похоронили её, как на следующий же день выяснилось ко всеобщему ужасу, — заживо…)
Василий Епифанович был безутешен. Он запил, а через год и его не стало. Опекуном детей был назначен дядя, Михаил Епифанович, человек уважаемый, служивший в казне, тоже живший в Москве и владевший несколькими домами.
Сергей Малютин с детства любил рисовать, но та среда, в которой он жил, не располагала к систематическим занятиям искусством, а потому он довольствовался тем, что перерисовывал иллюстрации из журналов. На семейном совете было решено, что мальчик должен продолжить дело своих предков и отдали его учиться в Коммерческое училище. А в 14 лет, после окончания училища, он, по старой купеческой традиции, был отправлен на службу к знакомому купцу Трофимову в Воронеж, чтобы уже на практике постигать премудрости торговли.
В отличие от родственников Малютина, Трофимов, не только одобрительно относился к занятиям искусством своего служащего, но и поощрял их. «Однажды хозяин вынул из конторки и передал мне деньги, — вспоминал Сергей Васильевич, — приказав идти смотреть, как он выразился, настоящие картины на открывшейся в то время выставке передвижников. Уже первая увиденная при входе на выставку картина так поразила меня умением воспроизводить изображаемые предметы, что мне страстно захотелось самому сделать то же самое.»
В 1880 году Малютин поехал по торговым делам в Москву, где вновь попал на выставку передвижников. Он был на столько потрясён увиденным, что вернувшись в Воронеж, сдал все дела — и уехал в Москву, решив стать художником. Чтобы выжить в большом городе, он устроился конторщиком, а затем чертёжником в управление Брестской железной дороги. Начал заниматься живопись самостоятельно, и лишь потом, когда появились небольшие деньги, стал посещать вечерние курсы при Московском училище живописи, ваяния и зодчества.
Долгое время этот целеустремлённый, но скромный и застенчивый молодой человек не решался идти сдавать вступительные экзамены в училище, а когда наконец набрался смелости — учебный год уже начался. «Придя в канцелярию,— вспоминал Малютин, — я встретил там преподавателей Евграфа Сорокина и Павла Десятова. «На каком основании мы сможем Вас принять? —спросили меня. — Ведь приём уже прекращён!» Но я, за неимением других доводов в мою пользу, выдвинул один, казавшийся мне неопровержимым: «У вас учится Сухов, мой приятель, — сказал я, — а я лучше его рисую!»
Моё поведение, видимо, говорило больше слов, в нём сказывалось такое страстное желание учиться, что меня не отослали за глупый довод. А, напротив, продолжили разговор и захотели посмотреть принесённые с собой рисунки. После осмотра работ предложили нарисовать стоящую в фигурном классе статую Венеры Милосской, что я немедленно и начал.
Через некоторое время, проходя в натурный класс к ученикам, подошёл Евграф Сорокин и, осмотрев мою работу, взял карандаш и написал на рисунке: «Принять». Так, в 1883 году Малютин был принят вольнослушателем в фигурный класс Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Сначала он занимался платно, но потом, за успехи в учёбе, был от платы освобождён. Его учителями в фигурном классе были П. С. Сорокин и И. М. Прянишников, а в натурном классе — Е. С. Сорокин и В. Е. Маковский. К сожалению, конфликт молодого человека с Маковским на последнем курсе привёл к тому, что Малютин окончив училище с малой серебряной медалью (1888), получил диплом лишь неклассного художника (в 1890 году).
Начался период самостоятельных исканий в живописи и — вечного поиска денег. В эти годы Малютин создал картины «Крестьянская девочка» (1890) и «По этапу» (1890)... Но какой только работой не приходилось заниматься художнику: он преподавал в московском Елизаветинском институте, рисовал ярлычки для баночек с помадой, писал акварели с золотой и серебряной краской. В 1896 году совместно с Коровиным создал панно для павильона Север на Нижегородской выставке для Саввы Мамонтов. Работал художником-декоратором в мамонтовской «Частной опере», оформляя оперы «Самсон и Дилила», «Садко»...
Помимо этого, художник работал над большим историческим полотном на тему монголо-татарского нашествия. Эта работа на столько заинтересовала художника, что он начал серьёзно изучать русскую старину, ремёсла, утварь, вышивки, а увлёкшись декоративно-прикладными работой, сам начал создавать удивительные предметы быта и мебель, сначала для личного обихода своей семьи, а потом и на заказ. В этих предметах, являющихся одновременно и заработком художника и творчеством, органично сплавлялись друг с другом мотивы русского искусства и личной фантазии художника.
И творчество это получало высокую оценку не только у современников Малютина, живших в России, но и у иностранцев. Так, посетивший Россию в 1899 году австрийский поэт Раймон Мария Рильке, увидев созданные художником вещи и книги, писал: «древние промыслы и поныне живут в русском народе в виде художественной вышивки на полотенцах и одежде или в виде разных деревянных изделий, близких друг другу великолепием своих цветных и узорных мотивов. Их изучал Васнецов, кое-какие образцы были воспроизведены в мастерской, руководимой Еленой Поленовой, а лучшим знатоком сегодня является русский художник С. Малютин, который, усвоив богатый и сильный язык их линий и красок, стал им пользоваться самостоятельно. Им выполнены любопытные декоративно-прикладные работы (ковры, шкафы, изразцы), но особенного своеобразия его творческая манера достигла при оформлении детских книг, для которых она подошла как нельзя лучше». А за коллекцию мебели, демонстрировавшуюся на выставке в Париже (в 1900 году), Сергей Малютин получил Серебряную медаль.Иллюстрированием же детских книг художник первоначально начал занимался для себя. Вечерами он рисовал картинки к русским народным сказкам и сказкам Пушкина, которые перед сном читал своим четверым детям. Однажды эти рисунки увидел С. И. Мамонтов и предложил Сергею Васильевичу иллюстрировать книги.
Первой книгой художника, вышедшей в 1898 году, стала сказка Н. Юрьина «В сонном царстве». А через два года он оформил и другую сказку этого автора «Городок». Уже в своей первой книге, художник попробовал создать не отдельные иллюстрации, а выстроить некий ансамбль из наборного текста и разных по размеру иллюстраций и заставок. Герой сказки, мальчик Котя, попадает в сказочную страну сна, где преображается:
Видит Котя: он сам
Уж не Котенька.
Весь в каменьях, в шелку,
Шубка пестрая,
И звенит на боку
Сабля вострая.
Потом Котя попадает в сказочный дворец, спасает от злой ведьмы свою подружку Вареньку, летит с ней на луну, а от туда падает обратно на землю... и Малютин в акварельных рисунках с черным контуром создавал осязаемый, но волшебный и сказочный мир сна. По-видимому, одна акварель показалась ему недостаточно сказочной, и он ввёл в рисунки серебряную и золотую краски, которые как нельзя лучше могут передать великолепие мира, в котором:Здесь разбросан в углу
Жемчуг грудами,
Там ведро на полу
С изумрудами.
Что ни камень, то клад —
Все отменные
Тут же ткани лежат
Драгоценные.
Цветовая гамма иллюстраций созвучна тексту — где-то изумрудно-золотистая, где-то коричневато-серебряная, а сами рисунки, декоративные, узорчатые напоминали восточные ткани. Кроме этой сказки, Малютин работал и над иллюстрациями сказок А. С. Пушкина, которые его издатель решил выпустить к столетию поэта. Первоначально, задумывалась серия из нескольких книг, но свет (в 1898-1989) годах увидели только «Сказка о царе Салтане» и «Руслан и Людмила».
К «Сказке о царе Салтане» Малютин сделал акварельные рисунки, с плавным, тягучим контуром, тяготеющим к округлостям и как бы сглаживанию формы предметов. Он так же активно использовал золотую краску, создавая яркие и самобытные по колориту иллюстрации, в которых тепло золота было противопоставлено холодным голубым и зеленоватым краскам. Эта цветовая гамма стала своеобразной визитной карточкой художника, которую ценили многие его современники. Так Сергей Дягилев писал об иллюстрациях Малютина: «Красота и новизна колорита была совсем обольстительна; акварели казались кусками каких-то дорогих и редких материй». Правда, на некоторых иллюстрациях в этот удивительный ковёр из цветовых пятен нужно долго вглядываться, как в причудливую головоломку, чтобы понять, что же изображено на рисунке. При этом, не все рисунки были сделаны в едином стиле: где-то они больше тяготели к модерну, с его декоративно-плоскостным решением книжного пространства, где-то, вдруг, пространство в них становилось иллюзорно трёхмерным. Но рассматривая эту книгу важно помнить, что в те годы ещё не существовала никакой системы иллюстрирования детских книг. Еще не сложилось принципы подхода к оформлению изданий для ребенка, впереди были опыты мирискусников и конструктивистов. Не существовало ни теоретических размышления о построении ансамбля детской книги, ни исследований психологии детского восприятия. Малютин, как до него Елена Поленова, путём проб и ошибок учится выстраивать пространство отдельной иллюстрации и решать весь ансамбль книги.
Для этого издания художник выбрал удачный, небольшой, вытянутый по горизонтали формат, дававший в развороте ощущение движения, некой протяженности пространства, в котором путешествуют корабельщики, строит свой сказочный город царь Гвидон, плавает царевна Лебедь... Он пробовал компоновать на разворотах иллюстрации и рукописный текст, создавая книгу частично наборную, частично рукописную. Правда, иногда желание создать какую-то определённую композицию в иллюстрации пересиливало в нём желание создать единый книжный ансамбль, и он мог вытянутую по вертикали композицию развернуть и боком поместить, втиснуть в горизонтальный формат книги.
Из-за невысокого уровня полиграфии того времени, рисунки в книге многое теряли по сравнению с оригиналами, но это было одно из первых высокохудожественных изданий для детей сказки Пушкина. Восторженный Александр Бенуа, отмечая необычную цветовую гамму рисунков Малютина с «очаровательными восточными аккордами», он писал: «В Малютине какое-то странное, дикое, причудливое но и очаровательное скопище самого разношерстного, пёстрого, невозможного. Малютин большой непосредственный поэт, почти гениальный фантаст [...] Истинно сказочные картинки создаются из своего рода иероглифов, объединяющих целую гамму понятий; но только те иероглифы хороши, которые обладают чудесной силой вызывать эти понятия. Этой азбуке научиться никакими методами нельзя. Её или знаешь, или не знаешь от природы... Нужно быть большим поэтом и большим ребёнком, чтобы познать её и овладеть ею. Во всей истории искусства потому и не найдёшь более двух десятков художников, обладавших действительно этой дивной способностью. Малютин, бесспорно один из этих немногих...
Малютинские сказки обладают этим важнейшим свойством художественных произведений: они заставляют верить вымыслу».
При этом, чтобы художник не создавал, книгу или предмет мебели, казалось, все его творения выходят из единого сказочного пространства, где «одни и те же сюжеты, детали быта и обстановки переходили со страниц книг в оформление спектакля, роспись теремков, балалаек или украшали созданную по его рисункам мебель». Например, так путешествовал с предмета на предмет сказочный конёк: то появляясь в декорациях к опере Римского-Корсакова «Руслан и Людмила», то возникая в концовке сказки Пушкина.
Издание сказки «Руслан и Людмила» оказалось для художника менее удачной работой. Огромного формата, роскошное подарочное издание было украшено одинаковыми по размеру иллюстрациями, занимающими примерно треть полосы. От черного контура художник в этой книге отказался. Цветовая гамма стала мрачнее: сумеречные темно-синие, серые, зеленоватые оттенки, как и раньше обильно приправленные серебром и золотом. Эти цвета наглухо запечатывали небо почти во всех иллюстрациях, и делая его почти твердью, непроницаемой и глухой; смешивались в плотную густую массу, в которую, зачастую было трудно даже проникнуть фигурам героев, и они казались наложенными сверху, оказавшимися вне этого бурлящего цветового пространства. Исследователь творчества художника В. Пронин замечает, что по существу, Малютин «игнорирует всё, что есть в поэме смешного», следуя словам самого Пушкина, и показывая в иллюстрациях борьбу добра и зла. Сами же фигуры героев, где-то нарисованные более реалистично, в части иллюстраций вдруг приобретали театральность жестов и условную витиеватость модерна, порой с трудом помещаясь в выбранный художником формат иллюстраций. Текст поэмы был заключен в тонкие, графические орнаментальные рамки, мало связанные с иллюстрациями.
Художник делал иллюстрации и к другим произведениям Пушкина: «Сказке о золотом петушке», «Сказке о мёртвой царевне и семи богатырях», «Сказке о рыбаке и рыбке», но к сожалению эти работы так и не были выпущены.
(Оригиналы иллюстраций к этой книге были куплены княгиней Тенишевой, (которую художник нарисовал в виде своенравной царицы) и увезены из России. Сейчас их местонахождение не известно.)
В этом же, 1899 году, он проиллюстрировал сборник русских народных сказок и песенок «Ай-ду-ду». В этой маленькой по формату книге проявилась вся любовь Малютина к народному искусству. Он вновь возвратился к контуру в рисунках, отказавшись от активного использования золота и серебра. Опираясь на традиции русского лубка, с его упрощенными, плоскостными изображениями, раскрашенными в яркие цвета, и заимствуя некоторые особенности детского рисования, художник не просто создавал серии иллюстраций и заставок, но выстраивал общее пространство книги, максимально раскрывая каждую сказку, каждую песенку. Например, в одной иллюстрации он мог соединить как бы несколько пространств, нарисовать внутри большой иллюстрации — много маленьких, чтобы передать веселую игру песенки:Уж ты, жур-журавель
Разудалый молодец!
По мельницам ездил,
Диковинки видал:
Козёл кашу мелет,
Коза подсыпает,
А ребятки-козлятки
В амбарах гуляют... [...]
.... А барашки, круты рожки,
В скрипочки играют:
Две вороны, стары жены,
По горнице ходят,
Две другие, молодые,
Под скрипочку пляшут...
В некоторых сказках, он напротив, создавал последовательное повествование, складывающееся из множества небольших, вкраплённых в текст, иллюстраций. Пожалуй, впервые в истории оформления русской детской книги в иллюстрациях Малютина к этим народным сказкам и песенкам возникает особый, доверительный язык разговора с ребенком, а «истинно сказочные картинки» выстраиваются в удивительно близкий по духу детскому рисованию и мировосприятию зрительный ряд.
Через несколько лет, уже при советской власти, художнику повторил иллюстрации к этой книге, несколько изменив её формат, и для удешевления издания отказавшись от цвета.Увы, не смотря на восторженные отзывы современников на книги, больше предложений от издателей не поступало. Малютин продолжал писать картины, а в 1898 году, по заказу исторического музея, стал создавать большую картину «Куликово поле». Но и здесь его ждала неудача: музей отказался от заказа, и художник, которому уже успели выплатить аванс, был вынужден несколько лет отдавать долги. В 1899 году он вместе с семьёй поехал в имение княгини Марии Клавдиевны Тенишевой,— Талашкино под Смоленском. Художнику нужны были деньги, а княгине — слава покровительницы искусства.
(Тенишева Мария Клавдиевна (урождённая Пятковская) (1867—1929) — княгиня, общественный деятель, коллекционер, меценат, художник-эмальер. Основала художественную студию живописи и рисунка в Петербурге (1894), которую возглавлял И. Репин. Организовала рисовальную школу (1896) и Музей русской старины в Смоленске (1898), а так же художественно-промышленные мастерские в своём имении Талашкино (1893), ставшем одним из центров художественной жизни 1890—1910-х гг.)
Она мечтала создать в Талашкине второе Абрамцево, и ей был необходим художник, работающий в русском стиле и при этом, могущий организовать столярные и архитектурные работы.
Малютин делал многочисленные эскизы мебели, утвари и столь успешно организовал работу мастерской по производству мебели, что предметы, созданная по его эскизам, продавалась не только московском магазине «Родник», располагавшимся в Столешниковом переулке, но и в филиалах магазина в Лондоне и Париже. Мебель, проектируемая Малютиным в традициях древнерусского прикладного искусства, была более органичной чем произведения Е. Поленовой, во многом благодаря тому, что художник, сам владел солярными инструментами, чувствовал материал, и точно знал, как воплотить любые свои идеи. Кроме того, художнику удалось создать свой стиль, где глубокая резьба по дереву сочеталась с росписью серебряной и золотой красками.
В это же время, Малютин занялся и архитектурными работами. По его проектам и эскизам был построен «Теремок» (1900-1901) и церковь Святого Духа во Фленове (1900-1903) (росписи в которой впоследствии сделал Николай Рерих) .
(Вопреки обыкновению, отступлю от правила беспристрастности повествования. Дело в том, что с авторством на эту церковь связана весьма неприятная ситуация. Бежавшая от революции во Францию княгиня, не моргнув глазом «присвоила» все проекты художника — себе, опубликовав чертежи и ринки художника за границей под своим именем. В книге об этом храме, изданной в 1938 году в Париже, говорится: «В поисках формы кн. М. К. Тенишева со всем присущим ей усердием и пылом надолго погрузилась в изучение северо-русской церковной архитектуры. После этой вдумчивой работы ею лично была сконструирована и вылеплена модель храма, и под её личным наблюдение был начерчен план» При этом, княгиня совершенно забыла о том, что у художника имеется документальное подтверждение именно его авторства всех эскизов, выданное ею самою: «г-н Малютин был приглашен мною в начале 1900 г. для составления рисунков церкви в с. Фленове Смоленской губернии, в стиле его, (выд. мною) Малютина, для наблюдения за тем, чтобы работы по постройке означенной церкви соответствовали его художественным вкусам и замыслу, и для организации художественной мастерской по столярным и резным работам, в каковых предстояла надобность для строящейся церкви» Сейчас, за давностью лет, сложно сказать кто был прав, кто виноват в этой некрасивой истории. Но, наверное, здесь правильно будет указывать имя Тенишевой как автора идеи храма, (пишет же иногда в фильмах «автор идеи», ничуть не умаляя достоинств и заслуг режиссера или автора сценария), а собственно автором воплощения этой идеи с жизнь — Сергея Малютина.
Эти произведения архитектурные были органично вписаны в окружающую природу. Всё в них было продумано: от внешнего облика до внутреннего убранства и мельчайших деталей интерьера. «Радовать людей предметами, которыми они волей-неволей должны пользоваться, — писал английский художник Уильям Моррис — одно из главных назначений декоративного искусства; радовать людей предметами, которые они должны создавать, — другое его назначение". Как и Моррис, считая, что окружающий человека мир и быт должны быть органичны, Малютин в мастерских создавал предметы для интерьеров этих построек.
Но его отношения с княгиней складывались не просто. Порой, платя художнику копейки, княгиня получала за его творчество сотни рублей.
(Так, купив у нуждающегося художника автопортрет за 500 рублей, Тенишева через несколько месяцев продала его Третьяковской галерее за 10.000 рублей!)
Наконец художник не выдержал и уехал обратно в Москву, где стал преподавать в Училище Живописи Ваяния и зодчества (1903-1917) (после революции — в Свободных Художественных Мастерских (1918-1923)). Он продолжал работать как архитектор, создав, совместно с Н. К. Жуковым в стиле модерн в Москве дом Перцова (1905-07), а также создавая эскизы оформления интерьеров и фасадов с майоликовыми панно, изразцовыми балкончиками и причудливыми обрамленьями окон.
Сейчас это может показаться странным, но долгое время творчество этого самобытного художника не принимали в свою среду ни передвижники, ни мирискусники. Первых раздражали его увлечение декоративно-прикладным искусством. Вторые искренне не понимали жанровую, реалистическую живопись художника. Лишь в 1914 году, после получения звания академика, он стал членом Товарищества Передвижных выставок.
И до революции и после неё, Малютин писал пастелью и маслом портреты современников. Репин называл его Живописцем, говоря, что «его широкая манера в живописи единственная» и мечтая, что и ему «посчастливится быть написанным его сочными кистями, его своеобразными, глубокими, хотя и очень скромными тонами». В 1934 году в Москве состоялась персональная выставка художника, приуроченная к 50-летию его творческой деятельности и 70-летию. А в 1937 году, в ночь с 5 на 6- декабря его не стало.
«Искусство и только искусство — верная радость жизни» — так написал художник в альбоме, куда в течении жизни вкладывал фотографии своих работ. Эта радость была с художником всю его жизнь. И пускай ему не удалось создать на столько цельный и величественный стиль оформления, как Ивану Билибину, но он смог почувствовать и найти тон простого и доверительного разговора с ребенком, редкий и ценный во все времена, а его книги, пусть и подзабытые сегодня, стали важной вехой в истории русской иллюстрации.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2005-12-29 12:24 am (UTC)я даже стесняюсь лезть с кушеткой лебяжьего пуха, в форме раковины. и еще этот шкаф с Конан Дойлем и Жюль Верном. и стол, обычный, в который вставляется ключ, и стол разъезжается на полкомнаты
а стулья подобные стоят в Эрмитаже:)
no subject
Date: 2005-12-29 03:59 pm (UTC)читаю...
Date: 2005-12-29 01:18 am (UTC)no subject
Date: 2005-12-29 09:54 am (UTC)спасибо!
Пишите еще.
(с надеждой) А кукол старинных не покажете? :)
no subject
Date: 2005-12-29 04:00 pm (UTC)...На днях, надеюсь, мне починят сканер, попробую тогда отсканировать кукол.
no subject
Date: 2005-12-29 08:20 pm (UTC)Даша, дорогая моя! Письмо твоё получил, спасибо огромное! Не успеваю ответить, совсем замотался с переездами. С Праздниками вас всех! Здоровья и удачи в наступающем году! Всё будет хорошо! Здоровья и денег, и сил вам!
Читаю тебя с огромным удовольствием. Прекрасные рассказы!
Ты замечательная! Целую тебя.
no subject
Date: 2005-12-30 05:06 pm (UTC)Проще сдать работу в виде, который представлял заказчик. Сложнее сделать так, чтобы заказчик не отказался, а твоё представление о том, что должно быть проявлено и подсказано читателю, что может ему помочь найти незнакомые стороны отношений, что-то неожиданное, а что-то познавательное, смогло найти себе скромное, но заметное и ребенку, и родителям место.
Знаешь, читал и замечал опечатки. И понял, что здесь не твое незнание языка, а мое несвободное владение, привязанное не к живому языку, не слуху, а к урокам грамматики, которым обучили на урокам нное кол-во лет назад... И расстановка темы впереди формы.
На новый год тебе радостей творчества, побольше времени и понимания -- от окружающих, в первую очередь близких, и себя самой. Успехов, Даша.
no subject
Date: 2005-12-31 07:19 pm (UTC)Спасибо за то, что так внимательно читаешь эти сказки. Пожалуйста, если тебе не трудно, в будущем указывай мне на очепятки, так как я слишком погружаюсь в текст и перестаю замечать какие-то очевидные ляпы...
А работы по изучению детского восприятия рисунков начали выходить с начала 20 века, когда возник интерес к детскому рисованию и к ребенку вообще...
no subject
Date: 2005-12-31 11:34 am (UTC)Может, тебе помогут чем.
no subject
Date: 2005-12-31 07:19 pm (UTC)